ДООС – ЛОНОЛЕТ. 2-е издание.

ZOO

ДООС – Философские тетради

Елена Кацюба

Морером

Aurum

Двери отражений

Константин Кедров

Формула бессмертия Велимира Хлебникова

Нуль Леонардо

Алмаз Спинозы

Гамма тел Гамлета

Поэма ЗверьЯ

Заинька и Настасья

Приношение Шекспиру

Фрагменты стенограммы защиты диссертации “Этико-антропный принцип в культуре”

Алексей Парщиков

КОНСТАНТИН КЕДРОВ, ЕГО КОНЦЕПЦИЯ

Константин Кедров говорит:

“Слово “метаметафоризм" мы откопали в беседах на одной из переделкинских дач, и первоначально оно звучало по-разному: неуклюже и пластмассово — "метафора космического века", "релятивная метафора" и т.д., хотя имелось в виду всегда одно и то же, как бы ни называли, — мистериальная, такая или сякая, предполагалась, с моей точки зрения, космическая реальность во вселенной на скоростях близких скорости света, где и происходит ретардация, замедление действия, укрупнение кадра, торможение с вибрацией фюзеляжа, гиперпристальность к микровеличинам, все большее напряжение метонимической детали. Это можно назвать спокойно и реализмом, и все, что связано с визуализацией, — чистейшая метафора. Самоцитируюсь: "Раньше такой метафоры не было. Раньше все сравнивали... Поэт и есть все то, о чем он пишет. Здесь нет дерева отдельно от земли, земли отдельно от неба, неба отдельно от космоса, космоса отдельно от человека. Метаметафора отличается от метафоры, как метагалактика от галактики". Предмет растягивается по вселенной. И происходит удивительная вещь: реальность, которую открыли независимо друг от друга мистики и физики, это ноль времени, ноль пространства, то, что мы прослеживаем на феномене фотона”.

— Как же относиться, например, к исихазму? — спрашивал я Кедрова.

Кедров считает, что исихазм не нашел адекватных динамических форм визуальных и фонетических, т.е. языка искусства, поэтому обратился к символам. Можно предположить, что есть лучи, которые пронизывают всю вселенную, когда все время и пространство становится твоим.

“Наша новизна в другом, — (он употреблял "мы", "наша", потому что в атмосфере поисков было что-то общепритягательное, не имеющее ничего общего с распределением ролей — А.П.) — говорил Кедров, — ведь все это мистики проговорили и до нас, но они не считали это своим, а считали это принадлежностью той или иной религиозной системы. Мы же свободные личности в несвободной стране, где подчас даже не было свободы умыться, нашли для нашей индивидуальной жизни абсолютное космическое пространство: абсолютное, приплюсовывая копенгагенскую школу физики Гейзенберга, Нильса Бора, то, что философы начали формировать, подбираясь к антропному принципу мироздания, а началось с Поля Дирака, но добрались до первых выводов только к 80-м годам”.

— “Мне было легко воспринять теперешние мои взгляды, — вспоминает Кедров, — потому что сам пережил в августе 58-го года то, что исихасты и описывают, — это свечение другого объекта. Сходно — Аввакум на чине в пятницу в его письме к царю: "Распространился язык мой и руцы мой и руцы мои и нози мои на небо и солнце и всю вселенную, и я широк и пространен стал". Аввакум сидит голодный в яме и чувствует, что тело его разрастается до размеров вселенной и поглощается ею. Если не знать всего того, что мы сейчас знаем о полях и энергиях, то состояние протопопа — тип галлюцинации. Но есть вероятность, что не о галлюцинации речь. Существуют объективные состояния, которые я не хотел бы называть слиянием со вселенной, а взаимным обретением, что я прочитываю в "Новогодних строчках" или в "Я жил на поле полтавской битвы", где баталия описана, как если бы ее свидетель мчался через нее, приближаясь к скорости света. Было бы преувеличением сказать, что не появлялось подобного опыта в поэзии: Хлебников говорил не только декларативно об эйнштейновской физике, художники над парадигмой теории относительности колдовали, обдумывали ее, сознательно стремились к пониманию преображения на переходе в пространство-время. В одной эмигрантской газете я читал, как подвыпивший Эйнштейн избивал свою первую жену, был волокитой, и все его открытия инспирированы Милевой Марич. Марич была женщиной не случайной и самоотверженно ему помогла, это верно, а о его пьянстве я не ведаю ничего, но о его владении математическим аппаратом на уровне троечника и как ему помог Тулио-Левичивита, Минковский, его педагог, когда Эйнштейн учился в политехникуме, — не тайна. Эйнштейн был твердый троечник, а математический аппарат требует еще и прилежания, и круг, в котором он сделал свои открытия, известен — Соловин Марк, его друг, они размышляли о современной физике, о принципе Маха, но все-таки поиски вертелись вокруг Спинозы и Канта: Эйнштейн был настроен ворчливо: для Канта время и пространство — вещи субъективные. Эйнштейн настаивал, что кантовское субъективное на деле — объективная реальность. Он считался с кенигсбергским философом, особенно в зрелые годы, но был не согласен с Кантом в том, что взаимоотношение времени и пространства только субъективны. Физик и сам до конца не осознавал, что теория относительности может быть объективно-субъективным миром. Фактически, взаимодействие пространственно-временных измерений происходит в мирах теории относительности или в последовавшей за ней квантовой механике, а с точки зрения этой физики можно, наращивая скорость, замедляться в пространстве, с чем мы имеем дело почти в обиходе. Конечно, признать, что человек является столь сложным ускорителем, — сложно, — не совсем очевидно, что в нас эйнштейновские законы подтверждаются постоянно”.

Я заговорил о новом (возможном) символизме, построенном на предлагаемых Кедровым моделях художественной определенности.

Кедров: “Если говорить о стихотворении "Невеста", которое я приведу ниже, за ней много культурологических аллюзий. Она же — звезда, мифологическая Астарта, дальше "...невесомые лестницы скачут..." с одной стороны "невесомые", как антигравитация, антигравитационный момент Эроса, с другой стороны — "радуйся лестница от земли к небу". Невесомость связана с эротикой по той простой причине, что при зачатии происходит выворачивание, как и при рождении; не уверен, что эта же фаза присутствует при умирании, хотя об этом явлении пишут и говорят. Эти феномены можно назвать инверсией внутреннего и внешнего пространства. Да, таким выражением можно было бы заменить термин "выворачивание", но тогда исчезнет теплота присутствия личности. При зачатии происходит выворачивание, раскрывается бутон, он тоже выворачивается, при big bang тоже происходит выворачивание вселенной из атома, выворачивание — такой процесс, который пронизывает все измерения пространства. Я жил в тоталитарной стране, но уже в 73 году идея, векторы моего мира были набросаны в поэме "Бесконечная", фактически то была запись простого чертежа словами, векторная схема в тетрадке в клеточку, манекен, который в дальнейшем будет обрастать изменчивыми образами (привожу отрывок):

Я вышел к себе

через-навстречу-от

и ушел под

воздвигая

над

Человеку легче представить простое переворачивание: верх становится низом, низ верхом. Скажем, в "Изумрудных скрижалях" Гермеса Трисмегиста то, что есть внизу, — перекувырнется, это — диалектическая перекантовка, переброс плюсов. А вот до выворачивания почему-то как-то не дошли.

Подспорьем мне был один единственный апокрифический текст. "Евангелие от Фомы". Автор перечисляет: когда мужское станет женским, верх — низом, правое — левым, но главное, что мы войдем в Царство Божие, согласно апокрифу, если внешнее станет как внутреннее, а внутреннее как внешнее.

У о.Павла Флоренского книга "Мнимости в геометрии" заканчивается пассажем о том, что если тело разогнать до скорости света, оно обретет свою бесконечную массу, т.е. вывернется, слово вывернется выделено шрифтом. В книге "Поэтический космос" я цитирую Флоренского, но надо помнить, что у Флоренского выворачивание относится к физическому телу. Когда было зафиксировано в космологии первое выворачивание? Систему Птолемея, по которой Солнце вращается вокруг Земли, вывернул Коперник, поставив человека на околосолнечную орбиту, и люди забеспокоились, обиделись, озлились и стали предавать кострам отщепенцев. Нужно было в коперниковской системе перемахнуть от субъективного положения человека, от антропоцентризма в пользу запредельного космического знания, которое предложил Коперник, что далось человечеству с большим напряжением, и только спустя 70 лет разрешили это представление, а до этого можно было изучать открытие Коперника лишь как модель математическую. В представлении о современном выворачивании более грандиозная вещь происходит так: Земля сместилась на периферию, а Солнце встало в центр, Солнце со всей вселенной разом смещается на периферию, а в центре спохватывается снова человек, потому что он вмещает теперь в себя вселенную целокупно. Разрушается граница между субъектом и объектом”.

В стихотворении К.Кедрова "Невеста" присутствует модель выворачивания — восьмерка, — чей центр, как середина скрипки или черной дыры.

НЕ-ВЕС-ТА

Невеста лохматая светом

Невесомые лестницы скачут

Она плавную дрожь удочеряет

Она петли дверные вяжет

Стругает свое отражение

Голос сорванный с древа

держит горлом вкушает

либо белую плаху глотает

На червивом батуте пляшет

ширеет ширмой мерцает медом

под бедром топора ночного

Она пальчики человечит

Рубит скорбную скрипку

тонет в дыре деревянной

Саркофаг щебечущий вихрем

Хор бедреющий саркофагом

Дивным ладаном захлебнется

голодающий жернов "восемь"

перемалывающий храмы

Что ты дочь обнаженная

Или ты ничья?

Или звеня сосками месит сирень

турбобур непролазного света?

В холеный футляр двоебедрой секиры

можно вкладывать только себя.

Явственна постоянная модель восьмерки, чей центр — это и сердце, человек, весь, его мозг и одновременно — модель песочных часов. В стихотворном заголовке обнаружена и анаграмма: не- вес-та, т.е. не-гравитация.

“В моих текстах, — говорит Кедров, — встречается множество анаграмм. В тексте есть и традиционная символика — восьмерка, петля Мебиуса, скрипка, а "дыра деревянная" — символ черной дыры, из которой восходит струнная лесенка к небу. Эти мои модели можно найти и в стихотворении "Компьютер любви" (1988): "Человек — это изнанка неба. Небо — это изнанка человека..." Преимущественно я говорил об этих художественных идеях в кругу близких мне поэтов, но частично и на своих лекциях в Литературном, куда я поступил в аспирантуру в 1969 г., а потом преподавал до 86, когда мне пришлось покинуть кафедру под давлением КГБ, — они придумали, что мои воззрения развращают студентов. За два года до моего отстранения была опубликована враждебная, санкционированная статья моего соученика по Казанскому университету Рафаэля Мустафина со ссылками на Андропова и Черненко (журнал Литературное обозрение № 4, 1984). Одновременно вышло мое послесловие к Новогодним строчкам" в “Литературной учебе”, где ясно был артикулирован принцип метаметафоризма. Ректору института почему-то было не по нраву нападение полицейской структуры на своего коллегу; он по мере природной пассивности защищал меня от агрессии КГБ. Но в 86 г. двое уполномоченных всем на диво явились прямехонько в ректорат и потребовали моего отстранения от должности. Письма в мою защиту студентов к Горбачеву не помогли, а время тогда называлось перестроечным, но каким-то троечным. Была у меня и ранее напечатанная статья в сборнике "Писатели и жизнь" и "Звездная книга", где я все сказанное выше изложил под видом анализа фольклорных источников. Всякий раз приходилось прибегать к иносказаниям, обращаться то к Блоку, то к Хлебникову, обезоруживая своих недоброжелателей и защищаясь. Еще раньше выворачивание было рассмотрено на модели Достоевского в новомировской статье в книжке, посвященной столетию смерти писателя, называлась "Восстановление погибшего человека", 1981 г. Структуралистские школы тогда еще были поглощены своим материалом, открытия шли чередой в руки. Структуралисты, если и читали мои работы, рассматривали их как игру, близкую им по творческому поведению, по менталитету автора.

Термин выворачивание я впервые употребил по ходу лекции на примере конструкции русской матрешки. Может ли меньшая матрешка вместить большую, таков был парадоксальный вопрос к аудитории. Казалось бы, чтобы вместить в себя большую матрешку, ей нужно либо увеличить себя в размерах, как сделал Аввакум, либо вывернуться наизнанку, и тогда бедная матрешка сломается, но представьте, что она живая, и тогда достаточно переменить в себе векторы внутреннего и внешнего. К счастью, человек обладает такими возможностями на духовном уровне. Такой гипотетической "матрешкой" был Андрей Белый, на вершине пирамиды Хеопса переживший космическое преображение.

В 78 году я изобрел для себя анаграммную рифму, пронизывающую все текстуальное пространство. Вяч. Иванов утверждает в послесловии к русскому изданию Соссюра, что Соссюр в своих неопубликованных тетрадях обнаружил в Махабхарате, Илиаде и Одиссее анаграммную, по сути бесконечную рифму, являющуюся внутренней рифмой, названных текстов. Я пришел к этому принципу практически, потому что мне нужна была тотальная рифма. А как решается проблема психологического пространства? В той мере, в которой поэзия отсутствует, для меня начинается ад”.

“Комментарий”

Лонолет

Сборник был издан группой ДООС в 1989 г. как поэтическое приложение к докладу К.Кедрова на конференции “Секс и эротика в русской литературе” в университете г. Лозанна (Швейцария).

Поэзия:

Константин Кедров

Елена Кацюба

Людмила Ходынская

Андрей Цуканов

Руслан Элинин

Графика:

Андрей Бондаренко

Андрей Врадий

Константин Кедров

Галина Мальцева

Дмитрий Шевионков

АКТ

Я неохотно думаю о вас,

вычерчивая хаосом по кругу

упругость груди –

оказывал услугу.

И ты глядишь сейчас

в мохнатый правый угол,

и правый глаз – погас,

и связь

вот только сузит руку,

которая ожглась

горячим с дрожью потом.

и оптом три угла,

соединясь,

отрежут выход-вход,

и выход –

глаз, который изнутри мне светит,

и свертывая кровь на вертел,

слепит повременную связь.

О!

как этот ротик маленький презрительный

накрывается большим и улыбательным

ртищем, где теряется затравленный

маленький и красный язычок.

А потом,

а дальше…

пуговицам очередь

и их черные кудрявые головки,

что обвиты золотистою лентою,

отклоняются упруго, открывая,

небольшие мягкие бойницы,

спрятанную тайну охранявшие,

и она на волю выйдет скромною невольницей,

трепетом покроет все живое,

чародейство новое готовя.

* * *

Сумасшедший стакан

стоит на окне

заполненном чаем ночи –

непрочна каждая грань –

отчаянно ждет рассвета.

В соседней комнате

без света лежит

в еще горячей льняной простыне

холодный образ выпитой

женщины. Стальные

фосфорные стрелки,

подхваченные случайными часами,

помечены ее глазами.

Желтое бархатное печенье сухо

брошено на дне оврага

сухой и глянцевой тарелки.

Печенье, женщина – на грани

ясной сухости.

В стакане ночь отметила ободки

выпитой, пролитой, горячей,

мерзлой, мокрой водки.

А я, полный влаги, вобравший

ее от них и ими страшно уставший,

не чувствую их, как живых.

Проснись, пожалуйста, и что-нибудь мне скажи.

* * *

Кровать из стекла

и подушка из пороха,

жидкое время

течет извивается.

Полая водоросль

пальцев рук

наполняется сплетением

ног, в воду опущенных.

Красное фиолетовым

сгущено – лучше мне

хуже мне, лучше мне,

хуже мне –

случай груди, случай губ,

случай таза –

видно – в глазах разбилась

ваза – ни слова,

ни разу – еще не готово,

еще не разбилась –

не бейся, помилуй,

в тебе же вода

застыла твердо.

Бог мой – зачем ты здесь, Моцарт,

ты хочешь – твоя музыка,

да – здесь звучит

в сосуде сердечно-сосудистом

тонкое яблоко катится

в горле орешка, орлик

в глазах меняются,

катится.

6

опиши звонким ямбом

дифуры со спец правой частью

и смерть тепловую вселенной

собрат по перу мой

опиши хоть хореем

дифуры со спец правой частью

и смерть тепловую вселенной

собрат по перу мой

Но помни

* * *

И ветки мерзлые сплетаясь

стучали в льдистое стекло

и отдыхали руки от объятий

объятия от рук

и замершею птицей

в углу дышал ночник

и воздух отдыхал

лишь в кухне розовой

на газовой плите

две ярко-синих астры отцветали

для бабочек ночных

чьих крыльев бархат лег тебе на спину

* * *

Полночи протрепались о любви,

сейчас ты в ванной что-то напеваешь,

я в зеркале, а пять минут назад

мыл яблоки и ставил в изголовье.

Ты незнакомкой вынырнешь из душа.

Наркоз дезодоранта.

Наверное, я вспомню все под утро,

когда услышу с улицы остывшей,

как кто-то хлопнет дверцей “Жигулей”.

* * *

Представьте ночь

второй этаж

открытое окно

Представили

Ну вот и славненько

И дай вам Бог здоровья

Философские тетради

Константин Кедров

Кантата Канта

Кант движется по

панели

трость

ударяет

в такт

шагов Канта

кантата такта

токката Канта

в чистом разуме

ему – замер числа

числа –

семена в чреслах

вещь в себе

и вещь для себя

неужели же

непознаваемы

эти чресла

в непознаваемом мире Канта

муж и жена –

одна сатана

Софья Андреевна

для Льва Толстого –

вещь

в себе

и вещь

для себя

а не раз просил у Фета:

“переведи мне точнее Канта”, –

и ФЕТ ПЕРЕВЕЛ:

“Я Пришел к тебе с приветом…”

Кант отмеривает тростью

будущие строчки Фета :

“я

пришел

к тебе

с приветом” –

я пришел к тебе с приветом –

рассказать

что в мире Канта

нет вопроса на ответы

на надгробье в Кенигсберге

есть ответ

на все вопросы:

“сволочь, мир – материален”, –

вот ответ на все вопросы

задаваемые Кантом

как сказал великий Шеншин:

“я пришел к тебе с ответом”

как Антиох в Кантемире

как Кантемир вокруг Канта

так Кант в антимире

так антимир в мире Канта

как Калининград

в Кенигсберге

так Шеншин в Фете –

вещь в себе

и вещь для себя

“Бог не есть имя,

но имя – Бог”, –

сказал имяславец Лосев

критикуя Иммануила Канта

Фет не есть Шеншин

но Шеншин – Фет

“Кант открыл истории законы”

ding an sich

поставил у руля

Калининград стало зоной

свободной торговли

бля

от Кенигсберга

до Калининграда

проходит трасса

во времени

но не в пространстве

пространство –

это транс Канта

а время –

блядь

“сука-сволочь-проститутка-Троцкий

Кант попался…”

попался Кант

Седьмое доказательство бытия Божия

Зверь разума издох

в его дыханье

осталась хрипотца

Святого Духа

он в виде голубя

упал

под ноги Канта

прогуливающегося

по Кенигсбергу

Не поминай

Имя Бога своего всуе

Но повторяй

Имя Господа своего всюду

Эммануил значит

“с нами Бог”

Иммануил значит

“с нами Кант”

Бог есть

если есть Кант

Кант есть

Если есть Бог

Генрих Сапгир

ЧУЧЕЛО ПАСКАЛЯ

1.

Рассуждение не ведет к вере

однако несчастный Паскаль

рассуждает и рассуждает

на подставке –

пыльный волк

пустота –

в его голове

Боже мой! Каждое утро

неосознанное желание

воссоединиться с чем-то –

из материи трава

растопыренные крылья –

чучело тетерева

съело временем и молью

он расстегивал этот корсаж

скрюченными пальцами

с частью самого себя

– призрак – расслабься

– лицо – ты ошибся

– маска из гипса

и впивался в душистую плоть

родным но почему-то

утраченным и позабытым –

искривленными болью губами

эти крупные цветы –

сразу

не заметил ты –

гладкие бесчувственные –

точечки – проказу

искусственные

…этим всегда кончается –

две поглотившие

каждая – всё

двойное небытие

мираж

апрельский подсыхающий

на солнце зеленеющий

в одно касание

2.

раздувает живот и в кишках

переворачиваются булыжники

нет не понимает

что напоминает

может быть мешок

(изнутри – смешок)

мой младенец лезет из зада”

но если болен –

обезволен

все органы

а букву бы –

уныние

И Паскаль размышляет о церкви –

тело церкви изъедено червями –

забывая о собственной боли

волк оскалом светит

не вовсе без чувств

львиная лапа

свисает со стола

и шипит со шкафа

чучело орла

что считаем себя умирающим”

– таксидермист

таксидермист

пусть тебя лечит

таксидермист!

“в то время как совершенно здоровы”

философа корчит от боли

пытается записать

“я давно равноду…”

визг и рычание

клекот и свист

– чучельник

чучельник

таксидермист!

деревянные пальцы не слушаются

сестра убегает на цыпочках

юбки ворохом – по коридору

3.

Ариэль глядит

из пламени

чучело

бредущее во времени –

это просто непристойно:

свет и тайна

от чела!

(Паскаль размышляет)

мысль составляет величие человека

мысль составляет отличие человека

мысль составляет человека

мысль – это в небе нечто птичье

мысль – это увечье

но если человек живет без мысли